14 ноября 2018.
24 и 25 ноября в театре им. К. С. Станиславского состоятся премьерные показы спектакля «Знойные мамочки» по пьесе Дэвида У. Кристнера. Режиссер-постановщик – директор театра Дунай Еспаев.]
Он честно признается: браться за постановку было страшно. Но поскольку план на приглашенных режиссеров был исчерпан, амбразуру пришлось закрывать самому, так что деваться некуда. Сейчас, считает Дунай Амандыкович, что-то уже выстроено – скелет спектакля сложился, кое-где оброс мясом. Что-то свое привнес он сам, что-то – каждый исполнитель, а в спектакле участвуют 8 персонажей.
– Прямо на сцене артисты начинают придумывать, какой им нужен реквизит – стол, стул, торшер. Как дети, ищут приспособление, оправдывают его необходимость. Отсюда идет и пластика. Так могут только дети, и в артисте должна оставаться такая детская непосредственность. Думаю, они идут в этом направлении. Это возвращение в школу, которую мы прошли, а сейчас подзабыли. Это углубление в роль, вторые планы, зона молчания, импульс, который получаем друг от друга. Такой дар есть у любого артиста, но в суете мы им не пользуемся, и тогда на сцену выходит пустая скорлупа. Но сейчас мы добились почти полного взаимопонимания. Я им даю направление, и процесс раздумий идет постоянно, актеры приходят из дома уже подготовленными.
Репетиции проходили в лучших традициях театральной школы. Сначала читали, потом обсуждали, сочиняли этюды, теперь «пошли ножками» – на выгородке на сцене.
– Это рассказ ребенка, который находится еще в утробе матери. И у него закладывается фундамент, что такое модель хорошей семьи, –
объясняет Дунай Амандыкович. – Он видит все радости, печали, невзгоды.
Все на сцене творится мыслями ребенка, который оценивает происходящее, воспринимая его в меру своего разумения. Как такового ребенка на сцене конечно нет. А есть арт-объект – белое полотно. Это может быть что хотите – холст, стена дома. И вот на этом полотне проецируются рисунки ребенка. Когда он хочет, чтобы событие происходило в спальне, он пишет: «сипальня». Потом быстро стирает это слово (кто-то ему подсказал) и пишет уже правильно: «спальня».
Не только плоские рисунки, представления ребенка воплощают мизансцены. Вот, теща и свекровь живут под одной крышей и в какой-то момент начинают делить комнату.
– В пьесе эта сцена занимает два листа текста, а я сократил. Остался этюд – ребенок видит, как бабушки дерутся, он воображает бой Кинг-Конга и Годзиллы. Старушки впадают в детство, играют в «войнушку» – палят друг в друга, кидают гранаты, применяют приемы сумо, – делится секретами постановки режиссер. – А любовные сцены для него – игра в мыльные пузыри.
Начало антракта будет отмечено для зрителей особо. Мы увидим на белом полотне большие детские глаза и надпись: «Пи-пи». Пора, значит, вставать – природа зовет.
– Наверное, будучи ребенком, я бы так все это видел, – продолжает постановщик. – Мы перелистываем свою историю, и у меня столько щемящих сожалений, упущений в отношении моих родителей, родственников, супруги, моих детей, племянников, соседей, коллег. Я бы выстроил такую модель выживания людей в этом обществе, будь то семья, общежитие, гостиница, улица, театр, автобус, рынок. Без разницы, где выживать. Нужно в первую очередь, чтобы каждый член общества знал свое место, имел свои взгляды, но не напяливал это все на другого человека. Свобода выбора, но не вседозволенность. И это все, мне кажется, называется любовью. Где есть любовь, там есть уступка, чистое отношение, самооценка, там есть самоанализ. И доверие.
Обстановку непосредственной передачи импульса со сцены в зал поддержит музыка, фотографии и картины. Работая над спектаклем, режиссер увидел сюжет о том, как в Таиланде работникам банков задали тест из простых вопросов: когда вы в последний раз с мамой обедали, говорили по душам, звонили. Сто процентов этого не делают – некогда, потому что надо работать, надо как-то выживать. Но после такого теста люди наплевали на работу и устроили разговор с мамой, прогулку с детьми.
– Это тоже меня подстегнуло. Вокруг куча народу, а хочется волком выть от одиночества. Мы будем говорить о многом, но не напрямую, а подтекстом. У каждого артиста на сцене своя личная история. Не роль во мне, а я в роли, – говорит Дунай Еспаев. – Зрители должны понять, что все начинается в семье, что фундамент будущих взаимоотношений закладывается там, как и принцип жизненного бумеранга. Мы должны научиться жить в семье, и изменить что-то никогда не поздно. Хочется, чтобы зрители подумали о многом, ощутили щемящую тоску о чем-то забытом, недоделанном, недосказанном, недолюбленном... Если рассказываешь честно, какие-то импульсы проходят.
Ольга МООС
