Бывший художественный руководитель театра Сакена Дунай Еспаев на вопрос, почему решил возглавить русский театр, отвечает так:
– Я долго раздумывал. Хотелось попробовать себя в другом качестве. Художественный руководитель – это тоже руководитель, но все же границы поуже. К тому же у меня есть опыт госслужбы – четыре года я работал в управлении культуры, курировал театральную сферу и концертное объединение. Словом, подал документы на открытый конкурс, ответил на все вопросы.
– Наверное, тянет в театр имени Сакена Сейфуллина?
– В том театре у меня много нереализованных планов, мои роли, мои постановки. По закону я имею право заниматься творческой и педагогической деятельностью. И этим летом набираю курс для казахского театра. Со студенческих лет я расписываю свой день с восьми утра и до полуночи. Привык, как сейчас говорят, к жесткому тайм-менеджменту.
– А здесь будете ставить?
– Возможно, когда-нибудь. Но пока я еще приглядываюсь.
– Еще будучи худруком, вы признались в интервью, что с удивлением обнаружили: в театре Сакена мало постановок по казахской классике. Здесь схожая ситуация?
– Да, я смотрел репертуар. В основном он состоит из комедий. Это не вина артистов – репертуарная политика была такова, чтобы удержать зрителя. Мой принцип – артист, несмотря на маленькую зарплату и бытовые проблемы, должен расти творчески. А творческий рост дает только классика.
Вначале надо создать условия, чтобы актеры не растворялись в своих проблемах. Зарплаты смешные, подработка обязательна. А выглядеть актер должен прилично. Но я знаю, что можно выглядеть хорошо и за небольшие деньги, просто надо иметь вкус.
Прибавить зарплату не в нашей власти. Квартиры не дают, как это было раньше. Но во многих областях нет того, что мы имеем, – весомой поддержки со стороны акимата и управления культуры области. Это субсидии на гастроли, фестивали, постановки. Казахский театр два раза в год выезжает за рубеж. И нам надо сначала показать себя другим театрам. Больше общаться, ездить. Думаю, создавая условия, я буду вместе с коллективом продвигаться дальше.
– Вы говорите, что ответили на все вопросы конкурса на должность директора. Наверное, всегда были отличником?
– В моем роду нет артистов, но семья очень читающая. Отец с самого детства нам рассказывал, кто такой Пушкин, царь Эдип, Бела Кун и прочие. Он умел рассказывать интересно, на разные голоса. Хотя был военный.
Я рос у бабушки: мама сразу после моего рождения попала в больницу. Дома была огромная библиотека, я читал «Гашык-наме», «Тысячу и одну ночь», Байрона, Омара Хайяма, Физули, Фирдоуси. Дедушка был слепой, и я читал им с бабушкой восточные предания. Старался быть в образе.
Помню, по хозяйству ничего не делал. Бабушка никого не впускала в комнату: «Дунай читает».
– Росли комнатным ребенком?
– Нет. На улице я всех передразнивал, на ходу придумывал игры. Не стремился быть заводилой, но за пять минут оказывался в центре внимания. То же и в институте, а окончил я Алма-Атинский государственный театрально-художественный институт. Влился в курс сразу, был одним из двоих самых младших, и старшие нас баловали. Мы были такие сыны полка.
– Знаю, было в вашей жизни и телевидение. А кино?
– В конце первого курса я успешно прошел фотопробы и кинопробы. Должен был сниматься в главной роли в фильме «Бегущая мишень». А в ноябре призвали в армию. Тогда было не принято искать, как бы избежать армии. В институте и на «Казахфильме» за меня не хлопотали. А потом я не дослужил – по горбачевскому приказу всех студентов отправили обратно, учиться. Было обидно: и в фильме не снялся, и не дослужил. После армии оказалось, что в тот год актерский курс не набирали, я взял академический отпуск. Работал инструктором по спорту, сейчас бы сказали, на госслужбе. Через год попал к народной артистке СССР Хадише Букеевой и народному артисту Казахстана Тунгышбаю Жаманкулову.
С 1991 года начал работать на государственном телевидении диктором. На «Казахстане», «Хабаре», начинал со Светланой Коковинец и Рабигой Аманжоловой, Муратом Абзельбаевым. Я один из первых ведущих программы «Таншолпан». И свою жизнь я связывал с телевидением. Но на четвертом курсе приехали «покупатели» из Караганды. Обещали квартиру, это все и решило.
– Имя у вас редкое. Наверное, в Сербии, где течет Дунай, были удивлены?
– Отец назвал меня так, видимо, в память о Венгрии, где служил. В Сербии на гастролях я специально спустился к Дунаю, сфотографировался. Оказалось, Дунай – очень умная и своенравная река. Если с ней хорошо обращаться, она течет нормально, если чем-то задеть, она будет буянить. В этом мы с ней похожи. Хотя я революций не люблю, предпочитаю решать все мирным путем.
– А еще вы любите ставить на старых актеров.
– Наши старшие, отлученные от сцены, быстро теряют форму. Вспомните Зельдина – вот где пример творческого долголетия. Поэтому я стараюсь занимать ветеранов театра. А еще, наверное, таким образом отдаю любовь и заботу, в свое время недополученные моими родителями. Они ушли рано, и я не успел окружить их вниманием, дать покой – то, чем должны быть окружены родители в старости.
Актер должен ждать своей главной роли, а она может прийти и в пятьдесят, и в девяносто. Как я ждал Гамлета, например, как дождалась Людмила Пекушева своей бабы Таи из «Стены живых». Но такое ожидание не должно быть бесполезным. Мастера учили нас сидеть на краешке стула, быть готовым вскочить в любой момент и работать. И это главное правило для всех, кто служит в театре.
Я говорю молодым о своей «дурной» привычке. Вот уже 24 года я встаю каждое утро, сначала делаю зарядку, а потом 15 минут упражнений для связок. Голос должен быть постоянно в форме, это один из наших главных инструментов. Современный артист должен уметь все: петь, танцевать и, если будет надо, залезть на потолок. И мы будем приглашать лучших педагогов для таких занятий.
Ольга МООС
